Екатерина успевает сразу работать и обучаться, она необычно лучезарный человек, открыта к людям и чрезвычайно честна. Сейчас ей 22 года, она твердо и серьезно рассуждает о многом в жизни, не опасается вспоминать прошедшее, а основное — смело идет вперед. В этом ее нрав, а вкупе с тем и судьба.

— Екатерина, помните ли вы, как оказались в детском доме?

— 6 января 2000 года, мне было тогда 9 лет. На новогодние каникулы я с родственниками поехала в дом отдыха. В тот момент младшего брата забрали в приют — это весть приехав я получила от бабушки. У меня был выбор остаться с бабушкой, предложили оформить опеку лишь на меня, т.к. воспитывать двоих бабушка не смогла бы. Естественно, я отказалась от этого варианта и решила, что буду там, где мой брат. Так вкупе с четырехлетним братом я попала в приют. Все это происходило в Москве. Быть может, в этом нам подфартило, потому что московские детские дома очень различаются от региональных.

— Сколько времени вы провели в приюте? Что запомнилось?

— В приюте мы пробыли полтора года. После чего были высланы в детский дом. С благодарностью вспоминаю директора приюта — Сапара Муллаевича Кульянова — на данный момент он узнаваемый спец в сфере помощи беспризорным детям. Его помощь нам — одиноким детям — неоценима. На нынешний день тот приют, в каком воспитывалась я, закрыт. А Сапар Муллаевич открыл реабилитационный центр в Столичной области под заглавием «Незнайка». Это то место, в каком одинокие матери с детками могут отыскать пристанище, там им оказывается разная помощь.

— Наверняка, вы помните, какой была ваша семья до того момента, как вы с братом попали в приют?

— Да, естественно. Предки злоупотребляли спиртным. Я, младший братик, мать и папа ютились в комнате коммунальной квартиры на Академической. Мать начала пить еще до моего рождения, потом уже совместно с отцом. Просветов я не помню. Те дни, когда предки выходили из запоя, были очень редкими. Соседи нескончаемо жаловались — мы жили на виду, предки вели асоциальный стиль жизни, достаточно нередко поступали предупреждения — приходили из органов опеки, говорили, что нас — малышей — могут забрать. Когда органы опеки пришли в крайний раз, чтоб уже забрать брата, времени на сборы вещей не было. Вообщем, и вещей — тоже в особенности не было. За пару минут собрались и уехали полностью без вещей, но с какими-то документами, которые были в тот момент на руках, что-то восстанавливали уже позднее — в детском доме.

— Вы когда-нибудь думали о том, что послужило предпосылкой алкоголизма родителей?

— Думала, пробовала узнавать у родственников — бабушки, тети. Но, к огорчению, ответа никто не знает. Может быть, некий момент жизни был переломным для матери, ей стало тяжело, и так она начала находить «спасения» в вине. Я начала раздумывать о этом серьезнее, когда растеряла и отца, и мама. Мать погибла — спросить уже было не у кого. Папа же был человеком очень закрытым, виделись мы не нередко. Но даже когда он приезжал навещать нас в детский дом, не было способности побеседовать обо всём, что наболело.

— Екатерина, чем различается приют от детского дома?

— Дело в том, что приют — это временное пристанище. Пока мы были там, полтора года шел трибунал, в процессе которого решалось — лишать маму и папу родительских прав либо нет. Предки нередко не являлись на трибунал, заседание переносилось. Таковым образом, когда всё уже было решено, мы с братом получили статус детей-сирот и были высланы в детский дом. И разница меж приютом и детским домом, в том, что крайнее — это уже безысходность. Ты полностью здраво осознаешь, что отсюда тебя никто уже не заберет. Хотя, папа приходил и навещал нас, обещая забрать. Но мы знали, что этого не случится — сначала только верили, позже уже нет.

Гедонистическое детство, либо как сироте жить опосля детдома >>

— Как проходила ваша жизнь в детском доме?

— 17 мая 2001 года нас привезли из приюта в детский дом №37, который размещался в Ясенево (на данный момент он так же закрыт). В этом детском доме я прожила 8 лет и даже успела мало поработать — полгода ночным воспитателем. Не совершенно помню, как прошел мой 1-ый день в детском доме… Я достаточно коммуникабельный человек, быстро влилась в коллектив, сдружилась с ребятами. Детки были совсем различных возрастов — от 4-х и до 18 лет. Мы никогда не расспрашивали друг дружку о прошлой жизни, не говорили о том, кто наши предки. Ежели кто-то желал побеседовать о этом — мы слушали, но специально эту тему никогда не затрагивали. У кого-либо была ситуация схожая моей, чьи-то предки погибли, кого-либо обещали взять под опеку родственники и удачно забывали о этом. Но в основном — предки пили, и малыши оказывались в детском доме. Твердой дедовщины у нас не было. Лет до 15 я числилась малеханькой. Как и в любом коллективе — младших заставляли что-то делать за остальных. Иногда удавалось постоять за себя, время от времени дело доходило и до драк… В основном предпосылкой «разборок» были выражения о родителях — так выходили на кулачную.

— Воспитатели каким-то образом воспринимали роль в вашей жизни?

— По мере способности — да. Дело в том, что в детском коллективе постоянно свои, несколько особые трудности, и иногда воспитатели не способен отследить всё. Мы были подобны стае волчат. Но я с радостью вспоминаю нашего воспитателя — Александра Евгеньевича. Он вправду вкладывал в нас душу, хлопотал о нас, как о родных, мы ощущали, что необходимы ему. Когда Александр Евгеньевич уволился из детского дома, мы чрезвычайно остро переживали это, часто стали сбегать из детского дома.

— У вас появлялись когда-нибудь трудности в разговоре с домашними детками?

— Нет, мы постоянно общались на равных. Единственное отличие, которое я ощущала, — в детском доме у нас просто была крупная семья, мы держались вкупе. В школе преподавательский состав к нам относился так же, как и к остальным, не делали упор на нашем соц статусе. Никто из ребят не называл меня «детдомовской». Иногда мне кажется, что я сама себя называю так почаще, чем остальные. Каждое лето нас на 3 месяца высылали в дом отдыха. Таковым образом, я научилась коммуницировать с самыми различными людьми.

— Как проходило ваше обучение? Учитесь ли вы на данный момент?

Выпускница детского дома, студентка РГТЭУ Екатерина Зорина

— Опосля девятого класса я поступила в институт. С юношества желала стать ландшафтным дизайнером и намеренно решила получать образование по данному направлению. Опосля практики в Белоснежном доме я незначительно разочаровалась в данной профессии и решила, что желаю работать конкретно с людьми, а не только лишь с природой. Потому опосля окончания института я решила поступать в Русский муниципальный торгово-экономический институт на специальность «Связи с общественностью». До поступления в университет я выяснила о том, что дети-сироты имеют право на бесплатное посещение предварительных курсов при муниципальных Университетах. Так я готовилась к поступлению на курсах при РУДН. Опосля выдержала экзамены и поступила на бюджет в РГТЭУ. Мне нравится обучаться, узнавать что-то новое.

— Как складывается ваша проф жизнь? Вы рано начали работать?

— Да, я начала работать с 15 лет. В детском доме нам выдавали средства — 300 рублей за месяц. Естественно, этого было недостаточно. Я работала и курьером, и официанткой, потом менеджером в ресторане и никогда не лицезрела в этом ничего зазорного, потому что считаю, что в жизни постоянно нужно начинать с начала и лишь опосля можно идти к высоте. Во время практики в институте была возможность повсевременно работать озеленителем, но я решила, что это не совершенно мне любопытно. В летнюю пору проходила практику в маркетинговом агентстве. В дальнейшем мне бы хотелось заниматься пиаром в сфере ресторанного бизнеса.

— Катерина, вы получили жилище?

— Да, фактически сходу, как вышла из детского дома. Квартира была полностью пустой. Но я всё обустроила, купила мебель, технику. Посодействовало и то, что я работала в тот момент и смогла посодействовать сама для себя. К тому же опосля выпуска я получила сбер книгу, на которую в течение всего времени, проведенного мною в детском доме, поступала пенсия за утрату кормильца.

— Как живет ваш младший брат, поддерживаете ли вы дела?

— До какого-то времени мы жили с братом в одном детском доме. Опосля нас разъединили, и его перевели в Цирковой интернат им. Юрия Никулина. На данный момент брат обучается в институте, живет в общежитии. Он достаточно самостоятелен, всё решает сам. Приезжает ко мне в гости, мы разговариваем, но он закрытый человек — в отца. А я в маму.

— Как сложилась судьба ваших родителей?

— Мать погибла, когда мне было 11 лет. Так ни разу она не приехала в детский дом. Я не успела с ней проститься и чрезвычайно жалею о этом. Папа погиб, когда я уже вышла из детского дома. Имущество, которое было у родителей — одна из комнат в коммунальной квартире — досталась родственникам. Другую мать оставила моему брату.

— Общаетесь ли вы с иными родственниками?

— Нет, к огорчению, с иными родственниками у нас не неизменный контакта. Поначалу я нередко с ними общалась, но не отыскала осознания и не стала. Общаюсь только с бабушкой по маминой полосы, навещаю ее, стараюсь помогать.

— Желали ли вы когда-нибудь иметь приемных родителей?

— Нет. Даже желания такового не было. С самого юношества я знала, что у меня есть предки — одни и лишь мои. И брат относился к этому также. И именовать чужих людей «матерью» и «отцом» я не смогла бы никогда не стала.

— Екатерина, реализовались ли ваши мечты? Вы довольны собственной жизнью?

Выпускница детского дома, студентка РГТЭУ Екатерина Зорина

— Да, я считаю, что в моей жизни всё сложилось. С юношества я желала о машине и вот не так давно заполучила ее. У меня есть возлюбленный человек — «домашний», не сирота, мы строим семью. Нередко ездим отдыхать, строим планы на будущее.

— Помогаете ли вы сами детским домам?

— Естественно, постоянно необходимо надеяться на наилучшее. Но помогать нужно не средствами, не материальные ценности необходимы детским домам. Поменять необходимо всю систему. Сейчас в сиротской системе очень много коррупции, личных выгод. И это нужно искоренять. Я желаю помогать конкретно выпускникам детских домов. В их адаптации к этому миру, новейшей жизни — даже на каком-то простом уровне. Выпускникам необходимо осознавать, что жизнь опосля детского дома быть может таковой же, как и у хоть какого другого человека. Воспитатели часто говорили мне, что я ничего не добьюсь, пойду по стопам собственных родителей. Но я считала, что это не так. Я противостояла этому — нравом, образом жизни, мышлением. Наверняка, конкретно это и посодействовало мне.

— Какая, на ваш взор, определенная помощь нужна выпускникам детских домов?

— К примеру, как поступить в институт, как произвести оплату за коммунальные сервисы, на какие льготы дети-сироты имеют право. Сейчас есть благотворительные фонды, которые помогают студентам-сиротам. Но всё это происходит только с момента начала обучения в вузе. А иногда информационная помощь, разъяснительная — нужна еще до поступления в институт.

— Екатерина, что категорически нельзя делать в разговоре с детьми-сиротами? О чем же не стоит спрашивать?

— Никогда не жалейте сироту — самое основное. Не стоит воспитывать в их беспомощности. Приезжать к сиротам нужно систематически — пару раз за месяц. Не стоит приезжать в выходные дни с утра, потому что для нас это постоянно было стрессом. В выходные дни охото отдохнуть, а ежели к нам приходили волонтеры, то мы должны были спускаться в зал и кого-либо изображать из себя. Это не постоянно было приятно и полезно нам. Никогда не надо пробовать «залезть в душу» ребенку. Каждый ребенок желает открыться, но ему страшно. И когда он соображает, что ему не причинят вреда и боли тут, — он раскроется сам. Не надо спрашивать малыша, где его мать и папа, почему он попал в детский дом — человеку интересно, а ребенку — боль.

Гезалов о детских домах: необходимо чинить не здание, а систему >>

— Как вести себя, когда выпускник детского дома просит о помощи? К примеру, часто выпускники пишут с просьбами приобрести им холодильник, отдать средств на вещи ребенку. Как быть в таком случае?

— Ни при каких обстоятельствах не надо ничего отправлять выпускникам. В каждом городке есть службы помощи семье и детям, в которые выпускники детских домов могут обращаться. Такие учреждения помогают в покупке нужных вещей, техники. Когда к Для вас обращается человек за помощью, необходимо его навести, подсказать пути решения, но не делать всё за него. Недаром молвят: «Ежели хочешь посодействовать голодному — дай ему не рыбу, дай удочку».

— Екатерина, вы жалеете о кое-чем в собственной жизни?

— Да. Жалею, что не смогла нормально разговаривать с родителями, дулась на их. Мне бы хотелось сейчас, чтоб моя мать меня увидела — как я выгляжу, как живу, какой я стала. Но я всё же думаю, что всё закончилось отлично, и каждому дается столько, сколько он может выдержать.

Выпускница детского дома, студентка РГТЭУ Екатерина Зорина