К своим 28 годам я успел побывать во почти всех «небезопасных» странах и регионах планетки. Но в ближайшее время меня в особенности завлекает Ближний Восток, куда я езжу в одиночку, что именуется, автостопом.

Как-то раз, читая о умопомрачительных фактах развития цивилизаций, я заинтересовался последующими вещами: где была изобретена письменность? где изобрели гончарный круг и, может быть, 1-ое колесо? где археологи отыскали 1-ый музыкальный инструмент? И каждый раз ответы на эти вопросцы приводили меня к историям о загадочных шумерах, вавилонянах, ассирийцах, а описание реликвий постоянно заканчивалось так: «Найдено на местности современного Ирака». Вот тогда я всерьёз задумался о том, что мне и самому нужно побывать в данной нам стране. Как раз годом ранее Ирак покинули южноамериканские войска, и политическая обстановка обязана была там значительно улучшиться.

Лучше бы, естественно, все эти находки находились в наиболее умеренном регионе. «Вообщем, почему бы нет», — помыслил я и скоро оказался в Ираке. Один, в качестве туриста, без мельчайшего познания арабского языка, без вооружённой охраны, но с большущим желанием узреть своими очами местные достопримечательности. Сообщив родным о собственных планах, упаковал рюкзак и вылетел в Турцию, а оттуда пробрался в Ирак через автономный округ Курдистан.

«Ирак виза, Москоу!»

За окном одинаковый унылый пейзаж: пески, полуразрушенные дома, редкие блокпосты с вооружёнными бойцами. Мы в иракском Курдистане. От нечего делать я стал произносить арабские слова по разговорнику:

— Исми Александр. Шуну исмак? («Меня зовут Александр. Как зовут тебя?»)— Исми Али («Меня зовут Али»), — ответил мне мой шофер.— Зейн, зейн! («Отлично, отлично!») — произнес я, и мы оба рассмеялись, так как смогли осознать друг дружку.

Впереди образовалась маленькая пробка из грузовых и легковых машин. Тротуара на дороге как такового нет, заместо него лежит колющаяся проволока, она же и на высшей части железобетонных блоков. В пары из их зияют пробоины — давние, а может, не чрезвычайно, следы разрушений от взрывов. Сверху развевался чёрно-бело-красный флаг. Бойцы одеты в чёрные береты и куртки цвета хаки, у каждого автомат. А чуток поодаль несколько бетонных дотов, из которых торчали дула пулемётов. Это переезд в арабскую часть Ирака.

Наш грузовик подъехал к блокпосту и тормознул, пограничник с автоматом внимательно поглядел на меня. Его взор напомнил мне функцию, которую проходят в аэропорту: необходимо замереть на несколько секунд, чтоб офицер сумел уяснить черты лица и сопоставить их с фото в паспорте. Шофер передал документы и получил разрешение проезжать. Машинка пересекла границу и въехала в Мосул, в один из самых небезопасных районов мира. Добро пожаловать! Либо, как произнес бы обитатель Ирака: «Ахлан уа сахлан!»

Поездке предшествовала череда бессчетных посещений посольства Ирака в Москве, где я побывал, наверняка, раз восемь. Пробовал уверить консула в том, что я чрезвычайно желаю узреть Вавилон, Висящие сады Семирамиды, естественно, Багдад, в каком «всё расслабленно», Али-Бабу, Синдбада-морехода и Аладдина в придачу.

По сути больше всего я желал узреть ламассу. Так арабы именуют существо с головой человека, телом быка и крыльями сокола. В первый раз я увидел их копии, прогуливаясь по залу Междуречья в музее Пушкина в Москве. Сверившись с энциклопедией, я вызнал, что ламассу в первый раз возникли в старой Ассирии. Крылатые человекобыки охраняли входы во все значимые муниципальные учреждения.

Тогда же я вызнал, что старая Ассирия находится на местности современного Ирака, а её столица — в одном из самых небезопасных городов мира, в Мосуле.

Я открыл дверь и выпрыгнул из грузовика с рюкзаком прямо рядом с бойцом. Тот очевидно был недоволен тем, что мы приостановили тут машинку, и даже поругал водителя. К этому времени у меня наготове была дорожная грамота. Каждому встречающемуся на моём пути вооружённому человеку я сперва демонстрировал этот документ. Обычная на вид бумажка имеет печати и фотографию, надписи на российском и арабском языках, которые разъясняют, что я турист. Считается, что это обязано произвести волшебное действие на блюстителей закона и избавить собственного владельца от необходимости разговаривать на незнакомом языке.

Дождавшись, когда боец прочтет мой мандат, я произношу свещенное слово «Нинеуа», имея в виду музей на месте старой столицы Ассирии. Окончив чтение, военный улыбается и даже не инспектирует паспорт. Мы подошли к блокпосту, где патрульного поджидал напарник.

— Нинеуа финдык? — переспросил напарник, и, не дождавшись ответа, приостановил для меня случаем проезжавшее мимо такси.

Поправде, я считал, что Ниневия находится кое-где рядом, практически за поворотом, но кругом был лишь лес. Если честно, ехать на такси я не собирался, предполагая, что таковая поездка обойдётся очень недешево. Но не рискнул спорить с бойцом с автоматом и здесь же уселся в такси.

Мы уже намотали несколько км и продолжали катиться куда глаза глядят на солидной скорости.

— Нинеуа финдык. Инглиш, — произнес шофер, останавливая машинку. Ах, вот оно что: меня привезли в отель «Ниневия», где портье говорит по-английски. Судя по зданию, гостиницу эту выстроили в 1970—1980-х годах. Мелкие чёрные окна номеров смотрелись чрезвычайно жестко и напоминали бойницы в неприступной крепости.

На входе обыскали мой рюкзак, причём пришлось вытащить из него все огромные пакеты, в каких, естественно, не отыскали ничего, не считая одежды. Потом проверили паспорт и провели через рамку металлоискателя. На ресепшене меня поджидала женщина в прекрасном головном уборе, но по-английски она не говорила.

— Шгадд? («Сколько?») — спросил я и показал пальцем «один», в смысле ночь либо номер.

Женщина попросила у меня паспорт и, открыв его на страничке с иракской визой, стала её разглядывать. Что-то ей не понравилось, и она позвала начальника. Меж собой они стали что-то дискуссировать и спорить. За это время я успел осмотреться и сообразил, что эта «Ниневия» дороговата для меня.

— Шгадд дулар? («Как много это стоит в баксах?») — не выдержал я. В ответ служащая отеля вернула мой паспорт и, сказав «Курдистан», негативно покачала головой.

— Ирак виза, Москоу! Мооскооу! — многозначительно произнёс я, демонстрируя, что виза получена в Москве, как как будто это могло отдать мне какое-то неведомое преимущество.

— Курдистан, — показал на въездной штамп подоспевший на помощь админ. — Мы нельзя тебя тормознуть тут.

— Гаали («Для меня это недешево»), — обратился я к таксисту, давая осознать, что необходимо ехать в иной отель. Тем паче наступала ночь.

В отеле за 10 баксов меня, в конце концов, поселили в комнату со студентами. Они были настроены чрезвычайно миролюбиво и даже угостили чаем и сладостями. Я присел на стул и поразмыслил о том, как здорово всё сложилось: я нахожусь в гостинице в центре Мосула и уже завтра увижу Ниневию.

Самый страшный город

Мосул считается одним из самых небезопасных городов мира по количеству убийств на душу населения. При всем этом, как оказывается, в городке размещен наикрупнейший на Ближнем Востоке институт, и у меня до этого времени не укладывается в голове: криминальный город и 30 тыщ без опасения прогуливающихся по нему студентов.

Выйдя на улицу, я оценил утренний городской пейзаж: прошёл мощный дождик, и по тротуару совместно с водой стекали окурки, бумага, пластмассовые бутылки и остальные блага цивилизации. Пришлось бодро перепрыгивать через кучи мусора.

— Где находится Горбатый минарет? — спросил я у торговца некий лавки.

Тот показал, что нужно идти к видневшейся за домами мечети. Комплекс состоит из большущего двора, в одной части которого была мечеть, а в иной — Горбатый минарет.

Крупная мечеть Нур-ад-Дина в реальности оказалась новоделом. Ста-рое здание было практически на сто процентов разрушено, причём не в процессе войны, а в процессе реконструкции и расширения мечети. Местный имам провёл меня вовнутрь и показал несколько колонн старой постройки, остальная часть строения была возведена чуток наиболее пятидесяти годов назад.

Но наибольшей достопримечательностью является 52-метровый минарет, который получил прозвище Горбатый. С течением времени фундамент подвергся эрозии, и построенный в 1172 году минарет равномерно перевоплотился в аналог падающей Пизанской башни. Сейчас отклонение составляет 253 сантиметра от вертикальной оси. В сентябре 2012 года ЮНЕСКО утвердило програмку по реконструкции минарета. Он имеет непростой декоративный узор и по собственной красе припоминает минарет Калян в Бухаре, также построенный в XII веке.

Сокровища Ниневии

Мы зашли и на местный рынок. 1-ое, что я увидел, были сладости. Глаза разбегались от изобилия. Я старался испытать практически каждый кусок халвы, печенья, локума, и торговцы охотно угощали меня. Предлагал средства, но куда там. Чаем тоже угощали безвозмездно. Я избрал понравившийся кусочек халвы с грецкими орешками, и мой провождающий Ассир заплатил за него. Сказывалось восточное гостеприимство. Даже в самом небезопасном городке мира его никто не отменял.

Последующим на нашем пути был рынок ювелирных украшений. В прошедшем году я побывал в Иране и написал статью о мощных золотых браслетах, которые я там увидел. Итак вот, на рынке в Мосуле золотые декорации оказались ещё массивнее. Тут можно приобрести большие амулеты в виде солнца с надписью «Аллах», толстые цепи, мощные серьги и увесистые колье, необычно широкие браслеты на руки и толстые, изготовленные в виде змеи золотые кольца на ноги. Такового количества золота я издавна не лицезрел. Интересно, что за порядком в большущих залах с драгоценностями на миллионы баксов следило всего несколько сторожей.

Справа от рынка размещался укреплённый блокпост и военный штаб. Временами туда подъезжали джипы с пулемётчиками на крыше, из кузова выгружались и загружались бойцы. На местности штаба, огороженного высочайшим забором и колющейся проволокой, показывались руины каких-либо сооружений.

— Это и есть Ниневия, — объяснил Ассир. Подойдя к бойцу, мой гид попросил разрешения пустить нас вовнутрь, чтоб сфотографировать руины. Уж вот не задумывался, что Ниневии необходимо было непременно оказаться конкретно тут, на местности армейского штаба! Если честно, я ни на один миг не колебался, что нас не пустят, но на всякий вариант показал бойцу дорожную грамоту. Он передал мою просьбу начальству и попросил подождать.

Навстречу нам вышли шестеро офицеров в бардовых беретах. Их начальника звали Абдал Хамед, конкретно он отдал разрешение провести меня на скрытый объект и согласился сделать маленькую экскурсию.

Вшестером мы гуляли по местности, рассматривая сохранившуюся арку перед входом в старый замок и укрепления с зубцами и окнами-бойницами, не пропустив ни один из интересующих меня уголков. На прощание сфотографировались.Но оказалось, что та достопримечательность, которую мы осматривали, была крепостью XII века, а Ниневия находилась в другом месте! Мы зашагали пешком по пыльной обочине дороги, пока не достигли развилки с маркетинговым щитом, видимо, довоенным, где на британском и арабском было написано: «Сокровища Ниневии».

Среди дороги, сворачивающей к подножию холмика, стоял жёлтый южноамериканский «хаммер», на борту которого был нарисован иракский флаг. В машине посиживал боец с автоматом, а на крыше — пулемётчик. Через дорогу стоял таковой же блокпост с вооружёнными людьми.

— Территория, на которой размещены монументы, охраняется, не всякому туда можно просочиться, — объяснил Ассир. — На данный момент за нами приедет генерал, он должен отдать разрешение, чтоб нас пропустили.

Подъехавший бронированный внедорожник прервал мои мысли. Бойцы выстроились как по команде «смирно», и я сделал вывод, что приехал тот «женераль», так они его называли. Начальник даже не вышел из кара, мои документы ему передал ассистент. Исследовав визу, он о чём-то ещё некое время побеседовал с Ассиром, отдал разрешение и уехал.Вот она, столица старой Ассирии

— Ниневия? — переспросил я сторожа

— Да, это дворец Ашшурбанипала, — ответил он.

Дворец Ашшурбанипала когда-то вправду находился в трёхстах метрах от нас. На данный момент же на его месте ничего не было. Основной достопримечательностью числился дворец Синаххериба, его также именуют «Дворец, которому нет равных». Он и является самой значимой находкой на холмике Куюнджик. Работающие когда-то там археологи открыли царские покои, части фундамента и стенок, которые непревзойденно сохранились. На месте раскопок учёные нашли бессчетных ламассу и рельефы с изображениями ассирийской армии. Но где всё это?

Ни один из исторических памятников не грабился так основательно, как Ниневия. Бессчетные рельефы с изображениями, как выяснилось, были вывезены в Английский музей, а опосля недавней войны в Ираке южноамериканские «избавители» забрали оставшиеся ценные экспонаты.

Город Ниневия был окружён высочайшей городской стенкой, отчасти сохранившейся до наших дней. Для входа в него выстроили 15 ворот, каждые из которых были названы в честь того либо другого бога. При Саддаме Хуссейне 5 из их были реконструированы.

Мы подошли к воротам Нергал — узреть их и было целью моего путешествия. Считается, что ворота использовались для праздничных церемоний, потому что это единственные известные ворота в Ниневии, вход в которые охраняли ламассу — скульптуры человекобыков.

Нежданно меня окликнули. Из-за высочайшего бетонного забора с обратной стороны показался голова бойца. Он повелел следовать за ним. Минут через 10 нас позвали в кабинет к начальнику, где я показал свою дорожную грамоту и объяснил, что я турист из Рф.

— Курдистан? — строго спросил начальник, тыкая пальцем во въездную печать Курдистана в паспорте. Он достал бумагу и, подложив под неё несколько копирок, стал писать. В итоге у него вышло сочинение на несколько листов, окончание которого он заверил своим отпечатком пальца и печатью. Упаковав мой паспорт в жёлтый конверт, начальник принялся писать аннотацию для подчинённых. Стало понятно, что никто не собирался меня отпускать.

Посодействовали предки

Конвоиры подвели меня к двери в комнату, которая показалась мне оружейным складом. На ней были установлены два ряда внешних засовов. Через несколько секунд дверь распахнулась, и мне повелели пройти вперёд. Заглянув вовнутрь, я увидел простую квадратную комнату с белоснежной штукатуркой без мебели. На полу лежали пледы, на которых посиживали и спали какие-то люди. «Это тюрьма!» — сообразил я, сердечко неистово заколотилось. Я на мгновение обомлел и тормознул как вкопанный, со ужасом посмотрев на офицера, с которым ещё пару минут назад так забавно фотографировался.

У меня не было чувства волнения, меня на сто процентов впитала неопределённость. Это чувство подавляет и медлительно убивает. Нет аппетита, нет желания говорить, не охото ни спать, ни бодрствовать, ровненьким счётом ничего не охото.

Сходу опосля ухода конвоиров я достал чудом уцелевший мобильный телефон и выслал папе SMS с просьбой обратиться за помощью в посольство. Да, я знал, что предки будут в шоке, я знал, что русское посольство в Багдаде тоже будет не в восторге из-за моих злоключений. Нажав клавишу «Отослать», я ощутил большущее облегчение.

Тогда мой отец находился в Москве. Вообщем я стараюсь как можно меньше тревожить родителей во время путешествий. В данной нам противной истории они выручили меня. Отец не бросился паниковать, а дозвонился в посольство и востребовал помощи. Трубку поднял заведующий консульским отделом посольства Рф Джамшед Болтаев и сходу подключился к работе по моему освобождению, за что я ему чрезвычайно благодарен.

Днем дверь в камеру открылась, зашёл «женераль», которого я лицезрел накануне, и произнес по-арабски:

— Через два часа ты едешь в Дахук, позже к родителям в Белоруссию. Для тебя дальше не следует оставаться в Ираке, могут быть проблемы.

И вот я на свободе. Мы довольно быстро пересекли Мосул, потому что нас пропускали через блокпосты вне очереди. У границы с Курдистаном, на переезде, стоял укреплённый блокпост, больше напоминавший муниципальную границу: с одной стороны иракские флаги и военные в иракской униформе, а с иной — курдский флаг с портретами семьи Барзани и бойцы в курдской униформе. Скоро нам дали «добро», и мы въехали на местность Курдистана.

Снова блокпост на заезде — с бетонными блоками поперёк дороги и уже знакомая сине-белая раскраска на заборе, увенчанном колющейся проволокой. Меня провели в кабинет, где новейший «женераль» с любопытством стал читать моё дело и рассматривать паспорт. Он чрезвычайно расстроился, когда вызнал, что мне не удалось посетить Нимруд.

— Я сам из Нимруда. Когда вернёшься из Дахука, приезжай ко мне, возьму водителя и машинку и отвезу тебя на свою родину.Скоро меня приветствовал сам мэр городка Дахук. Он торжественно вручил мне паспорт, а курды вокруг отрадно захлопали в ладоши. Можно огласить, что меня встречали как человека, вернувшего из плена.

Мэр позвонил кому-то по телефону, а потом передал мне трубку.

— Александр, это говорит сотрудник генконсульства Рф в Эрбиле. У вас всё в порядке?

— Да, спасибо. Меня привезли в Курдистан, на данный момент я нахожусь в Дахуке, — ответил я. — Спасибо, что посодействовали мне. Я не желал создавать задачи, мой паспорт и иракская виза были в порядке. Меня задержали из-за того, что я въехал в Ирак со стороны Курдистана…

— А для вас понятно, что за недельку до вашего приезда меж курдами и иракцами чуть не началась война? Дела меж Эрбилем и официальным Багдадом на данный момент, мягко говоря, чрезвычайно напряжённые, а здесь вы нагрянули…

Я передал мобильный телефон мэру и, когда он договорил, попросил разрешения позвонить домой папе.

Видя, что я приметно повеселел, мэр показал на флаг и спросил:

— Как, Курдистан приглянулся?— Чрезвычайно приглянулся, — ответил я.— Когда вернёшься домой, не забудь огласить, что в Курдистане живут доброжелательные, адекватные люди, постоянно готовые посодействовать русским…

Я сел в машинку, которая шла в Захо. Вот так началась моя добровольно-принудительная депортация из Ирака и Курдистана, но я этому не сопротивлялся. Чрезвычайно хотелось домой.